Корреспонденты «ДДД» покорили небо
Человек взбирается на холм, разбегается, подпрыгивает И вместо того чтобы рухнуть вниз, взмывает в поднебесье. Это не кадр из «Гарри Поттера», а первый в этом году вылет курских парапланеристов, с которыми мы решили покорить небо.
Люди летают, как птицы
Андрей Крапивный, пионер парапланерного спорта в Курске, раскладывает купол. Пока тот лежит на земле, кажется фантастикой, что человек просто так, без мотора, на куске материи может подняться к облакам. Но Андрей надевает подвеску (что-то среднее между стулом без ножек и рюкзаком – на земле чувствуешь себя в ней идиотски, а вот в воздухе очень удобно), резко натягивает стропы, параплан поднимается вверх. Друзья Андрея рассказывают, что в прошлом году на этом поле паслись козы, а их хозяин клял парапланеристов последними словами, говоря, что животные от испуга перестают доиться.
Хотя Андрей предупреждал, что для первого раза мы просто плавно спустимся к подножью холма, мы были чуть разочарованы. Полет напомнил катание на санках с горки. Для другого спуска выбрали более крутой холм. Склон зарос небольшим лесом, кругом поваленные деревья. «Это наши приземлялись, – комментирует Андрей, – приходилось деревья рубить, чтобы их снять». Второй полет оказался намного интереснее, купол слушался малейшего движения пилота, на разворотах захватывало дух. Жалеть пришлось об одном: парение длилось недолго, мы так и не поймали сильный поток воздуха. Пришлось спускаться, а взобраться обратно на крутую горку оказалось не просто. Как пошутила одна знакомая, уже испытавшая прелесть полетов на параплане: «Пять минут чувствуешь себя птицей и полчаса лошадью».
Предательские мысли испарились сразу после «восхождения». Их вытеснило одно желание – снова в небо. Стало ясно, почему люди тратят огромные деньги на снаряжение, рискуют здоровьем и даже жизнью. Страсть к полетам сравнима с наркозависимостью: попробуешь раз – и уже не можешь отказаться. Андрей вспомнил своего друга, директора крупной фирмы. Если на улице стояла солнечная погода и дул «правильный» ветер, все в фирме знали: шеф на работу не явится – будет летать. Через несколько минут наш инструктор поднял в воздух спортивный параплан. Поймав восходящий поток, он полчаса парил метрах в двухстах над землей.
– А ЧП случались в воздухе?
– Разное было. Однажды камнем летел метров 200. Параплан попал в «ножницы» (они образуются на резких границах теплого и холодного потоков воздуха), купол сложился, и я испытал прелесть свободного падения. Но закончилось все благополучно: лишь несколько ушибов. В другой раз ветром отнесло на линию электропередач. Тоже повезло: на провода наткнулись только стропы. Несколько метров выше – и я бы вам этого не рассказывал.
«Отделяются» от самолета добровольно
Через несколько дней едем на аэродром «Рышково». За день до прыжка с парашютом – подготовка. Те, кто проходит полный курс обучения (около 2 месяцев), смотрят на нас скептически. На самом деле, первые прыжки – безопасны, потому что выполняются на учебном парашюте Д1-5У. Чехол на парашюте тросами связан с самолетом. Прыгаешь – чехол автоматически сползает и купол наполняется воздухом. По словам инструктора Ивана Долженкова, на счету которого более 5000 прыжков, не было случая, чтобы не сработало. Тем не менее, нам объясняют, как вести себя в экстремальной ситуации, пользоваться запасным парашютом, «идти на торможение». Приземляются всегда лицом на ветер, чтобы снизить скорость. Ступив на землю, стоит побыстрее снять парашют. Если поднимется ветер, может по полю с полкилометра протащить. «В этом случае переворачивайтесь на живот и подтягивайте к себе несколько строп, пока купол не «погаснет», – говорит Иван Васильевич, – только не зажимайте стропы в зубах. Один такой умник потом полгода стоматолога посещал». Интересуемся: а силой из самолета не выталкивают? Инструктор успокаивает: все «отделяются» добровольно. Но случаев, чтобы кто-то, надев парашют, сел в самолет и в самолете же приземлился, практически не бывает.
В свободном падении
По дороге на аэродром повторяем последовательность действий в воздухе. Главное – не забыть расчековать запасной парашют, иначе придется планировать на двух. Тогда скорость падения увеличится, а положение тела будет, мягко говоря, неудобным. Стропы от запаски пройдут между ног, придется лететь лежа. На аэродроме прыгаем с ящиков: учимся приземляться – ноги вместе, чуть согнуты. Наконец-то идем к взлетной полосе – там ждет «кукурузник». Погода идеальная для прыжков – солнце, слабый ветер. Нам помогают одеться. Ире, вес которой 45 килограммов, хуже всех: основной парашют весит 17 кило, запасной – пять. «Как приземлитесь, вставайте на ноги, чтобы знать, что у вас все в порядке, – говорит Долженков. – Был случай, когда парень приземлился и упал на спину. На крики не реагирует. Мы в машину, несемся к нему, – лежит. Подбегаем: «Что такое?» А он отвечает: «Так хорошо, дайте полежать».
Кое-как забираемся в самолет, – тяжело в полном снаряжении. Самолет начинает тарахтеть – эдакий летающий трактор. На высоте в тысячу метров делаем «круг почета» – над головами загорается красная лампа. У мужчины напротив глаза становятся квадратными. Помощник инструктора открывает дверь. Прыгаем последними, а потому приходится глядеть, как «отделяются» остальные: как кукол, их уносит ветер. Вот теперь действительно страшно! В проеме двери ничего не слышно от шума двигателя. По команде шагаем в ревущую пустоту. Две-три секунды свободного падения, когда летишь вниз со скоростью 60 метров в секунду, – это кайф! Мир совсем не такой, как обычно, – трудно ориентироваться. Потом вверху хлопает раскрывающийся купол, сильный толчок – и ты болтаешься на подвеске между землей и небом. Секунд через двадцать чувствуешь себя в воздухе как дома. Приземлившись, получили удостоверения о том, что совершили один прыжок. Правда, знакомые почему-то уверяют, что совершить второй прыжок намного страшнее, чем первый.
Анна НАРЫКОВА