Семь месяцев в аду. Как выживали в оккупации в Судже
По данным на 17 марта из Суджи и других освобожденных населенных пунктов вывезли 465 человек, в том числе 15 детей. 215 дней в оккупации. О голоде, отчаянии, о том, как хоронили соседей, но при этом поддерживали друг друга и делились последним куском хлеба, суджане рассказали корреспонденту «Друг для друга».
«Ели замоченную в холодной воде гречку»
Анна Андреевна Вакула из села Казачья Локня ждала эвакуацию, но вместо этого оказалась в ловушке войны. Когда в августе начались обстрелы, село быстро заняли украинские военные. «Поставили пушки прямо у моего дома. Стреляли так, что земля дрожала, – вспоминает женщина. – Думала, оглохну».
Анна Вакула: «Спасаясь от мороза, спали в подвале в одежде»Говорит она на суржике – смеси русского и украинского языков. Родилась в Сумах, больше 40 лет назад вышла замуж и переехала к мужу в Казачью Локню. Муж умер, взрослые дети разъехались. В конце августа Анна Андреевна тоже должна была уехать – к сыну в Подмосковье, присматривать за внуком. Не успела.
«Почему глава сельского совета, когда всё началось, не проехал по улице, не объявил о эвакуации? – этот вопрос беспокоит ее до сих пор. – У меня сумка собранная два года стояла. Я сразу согласилась бы. Никакой этой страсти бы не знала...»
6 августа – годовщина смерти мужа. Собралась на кладбище, а в Судже громыхает с самого утра. На следующий день, несмотря на взрывы, все же поехала, сосед довез. На обратном пути зашла в магазин – тот закрыт. Дома – ни света, ни газа. А через час увидели танки...
После одного из прилетов от дома осталась лишь половина. В уцелевшей части ютились Анна Андреевна с соседкой, дом той заняли украинцы.
Готовить негде – нет ни газа, ни электричества. Ели детские каши, оставшиеся от внука, заливали холодной водой. Потом начали замачивать в воде гречку. Удалось сохранить кур, их яйца и спасли от голода.
Анна Андреевна понимала – в холода в разрушенном доме они не выживут, да и страшно было двум одиноким женщинам. Попросилась жить к соседу – спать на раскладушке и готовить на его дровяной плите. С морозами перебрались в подвал, там хотя бы температура не опускается ниже нуля. Спали в одежде, накрывшись двумя одеялами. Мыться боялись: «Случись что, куда ты голый выбежишь?»
Когда пришли российские военные, Анна Андреевна плакала от облегчения: «Ждали вас сколько... Хоть бы скорее нас освободили!» Нажарила яичницы из последних запасов: «Они же тоже голодные, уставшие».
После отхода ВСУ дома оказались заминированы, женщина видела, как российские военные выносили снаряды и провода.
«Я не верила, что доживу», – говорит она. Но дожила. И сейчас, глядя на свои руки с въевшейся грязью – отмывать их придется еще не один день, улыбается: «Вчера хоть искупалась. Впервые за многие месяцы ночью так спокойно и крепко спала».
Похоронила маму во дворе
Когда началась оккупация, Валентина Васильевна Глушенко осталась в Судже с лежачей 94-летней матерью. Соседи уехали раньше, но ей некуда было бежать: «Куда я поеду с ней? Мама не перенесла бы дорогу». В квартиру ворвались военные, угрожая оружием, но позже принесли хлеб и воду. На дверях велели написать: «Здесь живут люди». «Они сказали: «Вы не бойтесь». А я кричала в неработающий телефон, звала на помощь», – вспоминает женщина.
Валентина Глушенко нашла тело подруги в сгоревшем домеСамое страшное случилось позже. Мама умерла у нее на руках. Похоронить пришлось перед домом в палисаднике – на кладбище ВСУ не пускали. Рассказывает о мужественной подруге, которая, когда умер ее муж, сама дотащила тело до кладбища в Гончаровке, выкопала могилу и предала земле. «Сцепку сделала из двух тачек, так и везла. Я ей говорю: «Ира, не пропустят тебя». А она смелая – сам черт не остановит».
На могиле в палисаднике Валентина Васильевна поставила деревянный крест: «Каждое утро я приходила туда, разговаривала, плакала… А что еще оставалось?»
Были и светлые минуты. Достала печку-буржуйку, поняла, что смерть от холода не грозит. «Давай покажу, как топить», – предложила подруга. Через несколько минут вся квартира в дыму. Выбежали на улицу, отдышались. «Ира, ты не обижайся, но я тебя выгоняю без выплаты пособия. Мне такой кочегар не нужен. Я уже дала другое объявление, что требуется истопник и помощник по дому», – ну а как без юмора? Тоска такая, что ложись и умирай».
Тело подруги она потом нашла в сгоревшем доме. Кто-то говорил – прилет, кто-то – что изнасиловали и подожгли оккупанты. «Нога, череп обгоревший и ребра – всё, что осталось», – на глазах опять слезы.
Говорит, что по ночам в пустой квартире выла от страха, думала, сходит с ума. Но продолжала бороться за жизнь: топила печь, носила воду, жила в черной от копоти квартире. От ее одежды до сих пор пахнет дымом, а она боится, что пропиталась сама кожа и запах останется навсегда: «Не дай Бог никому пережить такое. Горели дома и целые улицы».
В первый вечер из ПВР с другими спасенными отправились в магазин и накупили мороженого, уже не думали, что придется отведать это лакомство. «Мы и конфет с коньяком купили, – заговорщицки говорит женщина. – Отметили освобождение».
«Мы уже думали, может, русских совсем не осталось?»
С первого дня оккупации Суджи Валентина Дмитриевна Ворожкина с супругом прятались в подвале. Из-за прилетов в доме были разбиты окна, выбиты двери. Женщина вспоминает, что угнетали не только страшные условия, но и информационный вакуум. «Первые 2–4 месяца совсем глухо. Мы уже думали, может, наших, русских, совсем не осталось? Мы последние?» – говорит она. Потом услышали далекие звуки взрывов, обрадовались.
Отступая, солдаты ВСУ жгли дома мирных жителей, рассказывает Валентина ВорожкинаВалентина Дмитриевна утверждает, что украинские солдаты прикрывались мирным населением. Совсем рядом с их домом спрятали миномет. Когда позицию раскрыли и ударили, разбило два дома: ее и соседний. «Как мы живы остались, не знаю, выскочили. Двери заклинило, узенькая щель осталась. Кричу мужу: я не вылезу, беги один. Но всё же выбралась», – рассказывает она.
Вспоминает, как пряталась под деревьями от дронов. Замирая от ужаса, заходила в дома, оставленные украинскими военными, там можно было найти пару банок тушенки.
Когда услышали от людей в военной форме заветное: «Мы русские! Выходите, не бойтесь!», радости не было предела. «Все обнимаются, плачут и смеются одновременно», – описывает она реакцию свою и соседей. 14 человек – они всю оккупацию держались вместе, стараясь помогать друг другу.
Женщина утверждает, что, отступая, солдаты ВСУ жгли дома мирных жителей. «Горело всё! Куда ни посмотришь – пожары», – вспоминает она. Рассказывает, что в домах, которые занимали военные, осталось много снарядов. По ее словам, боеприпасы лежали даже на улице...
В оккупированной ВСУ Судже оставались и дети. 13-летняя Анна Белоброва и ее семья не успели выехать из-за старшего брата, у того как раз была рабочая смена в ночь с 6 на 7 августа. А когда парень вернулся, дорога была уже слишком опасной. На их глазах дрон подорвал машину, на которой пыталась спастись другая семья. Погибли родители и ребенок.
13-летняя школьница научилась печь хлеб, чтобы выжить
Аня вспоминает, что самыми страшными были последние дни, когда почти не выходили из подвала. Рядом с домом был прилет, стекла в квартире вылетели. Легкое ранение получила мама, которая в этот момент находилась на улице.
Школьница вспоминает, что грелись буржуйкой, а готовили на печи, которую папа сложил сам из найденных на улице кирпичейСемья жила в квартире в двухэтажном доме. Из 16 квартир заселена осталась только их. Грелись буржуйкой, а готовили на печи, которую папа сложил сам, кирпичи для этого искали на улице.
«Папа с братом добывали еду. ВСУ грабили магазины, но не успевали вынести всё. Воду брали из колодца», – рассказывает школьница. Дрова и вода – самое важное для выживания. Колодец был в полукилометре, попробуй дотащи тяжелые канистры. Возили на велосипедах, когда выпал снег – на санках. Вечером собирались семьей на кухне, ужинали и разговаривали при свечах.
Аня научилась печь хлеб. Месила тесто, формы с ним ставили в ту самую дровяную печку. Домашний хлеб меняли у соседей на молоко и яйца. Поддерживали и помогали друг другу. «Когда первый раз в квартире вылетели оконные коробки, сосед нас к себе забрал. Это было в январе, дома без окон было совсем холодно», – рассказывает девочка.
Ее мама Светлана Белоброва уверена, что именно Аня – тот стержень, который позволил им продержаться эти страшные 7 месяцев. «Знала, что мои дети – сильные. Но сейчас я еще больше в этом убедилась, – говорит женщина. – Аня – наша поддержка и опора. Сколько она сделала! Но главное – она не давала нам впадать в уныние. Бывает такое, что все из рук валится, отчаяние накрывает. Она придет в комнату, окинет нас строгим взглядом: «Что сидим? Идите на улицу, воздухом дышать, я тут сейчас убирать буду!»
Первым российских военных увидел на улице отец. Растерялся – чумазые люди в военной форме без опознавательных знаков. Замер. Но за одной группой шла вторая, с красным скотчем на рукавах. «Наши?!» – мужчина побежал к ним. Семья видела это из окна и плакала от радости.
Мужчина остался в Судже, чтобы выехать оттуда на своей машине, которую не раз пришлось отбивать у украинских мародеров. «Они угрожали оружием, но отец не сдавался», – вспоминает Аня. Ночь неизвестности в ПВР – и звонок от папы: «Всё хорошо, в безо-пасности. Забрал кота Персика и еду к вам». Снова слезы облегчения и радости.
Семья планирует снять в Курске квартиру, получить сертификат и купить дом, если получится, недалеко от города. Возвращаться в Суджу родители Ани не хотят – слишком много там пришлось пережить. А пока планируют свадьбу старшего брата Богдана и его невесты Олеси, девушка тоже оставалась в Судже. Говорят, что после того, что пережили вместе, – никак иначе.
«Помогите! Нет еды и воды!»
Жители Суджи во время оккупации самостоятельно похоронили 42 человека. Люди погибали от ран, истощения, холода и болезней.
Жители Суджи хоронили соседей и делились последним куском хлебаБратья Хамидовы вспоминают, как однажды нашли женщину, которая лежала во дворе больше месяца. На воротах был выведен крик о помощи: «Нет еды, нет воды! Помогите!» Но увидели его слишком поздно...
Хамидовы и их соседи: Станислав Чесноков, Андрей Карпенко, Александр Разиньков – добровольно взяли на себя эту обязанность – предавать тела земле. «Там же женщины в основном оставались. Кто бы еще это сделал», – объясняют они.
Рассказывают о том, как хоронили людей во дворах, потому что добираться до кладбища было опасно, как зимой били ломами мерзлую землю, чтобы выкопать могилы.
Записывали имена погибших на крестах, чтобы сохранить память о них. Андрей Карпенко вел тетрадь, в которой дублировал все данные. Верил, что Суджу освободят и эта информация окажется важной для родственников.
Они разыскали и похоронили 34 человека. Были и пожилые, и совсем молодые. Всего же в тетради 42 имени – вместе с теми, кого предали земле сами родные.
Помогали старикам: ремонтировали окна после прилетов, делились едой, привозили воду. После одного из прилетов нашли мужчину под завалами: безногий инвалид не мог выбраться самостоятельно. Оттащили его в безопасное место, обработали раны.
Они отказались от эвакуации на Украину, решив остаться и помогать до конца. «Даже в самые темные времена надо оставаться людьми. Только так можно выжить», – говорит один из мужчин.
Ирина ТРЕТЬЯКОВА
Вверх▲
Отзывы читателей (1)
Написать отзыв▼
Наталья
11 июня 2025, 08:30e-mail: Natulya.kar69@gmail.com, город: ЯрославльМужественные, сильные люди! Читаю и слезы катятся из глаз! Как всех жалко! Спаси вас всех Бог! Вечная память погибшим! Такое пережить тяжело! В начале 90-х, мы тогда жили в Киргизии, пережили 3 междоусобных войны в Ферганской долине и голод, карточную систему, хотя она, наверное, тогда везде была по стране. Но нам было полегче, ы были в городе, какие-то запасы были, свет с перебоями , но включали. Вошла российская миротворческая армия. Возле дома постоянно стоял на посту БТР и охранял нас. Слава Богу! Как мы были благодарны ребятам! 🙏❤️! Все и русские, и украинцы, и узбеки готовили и носили ребятам еду, все старались накормить чем то повкуснее! В др местах, особенно в отдаленных от городов, страшные события были, а нас Господь спас тогда!
Всем желаю здоровья и Божией помощи! Всем погибшим вечная, вечная, вечная память!🙏🙏🙏